Волшебник и птица - Александра Фокина

Рудра подошёл к небольшому треугольнику на стене, вставленному внутрь квадрата, надавил сначала на треугольник, а когда квадрат выполз на него, потянул на себя, как рычаг. Стена поползла в сторону, открывая небольшую кладовку, переходящую в потайной выход обратно в подвал. Но в этом случае ступени заменяла верёвочная лестница. Тут тоже всё было довольно упорядочено, все предметы, как будто с вышколенной безупречностью, знали свои места, имея привычку расставляться по ним. Ничего не замечая, точно зная, что ему необходимо, Рудра достал маленький свёрток и коробочку с зелёным порошком, серебряную шкатулку с несколькими изящно вставленными в неё камнями. Захватив ещё пару свитков и тяжёлый, уникальной работы меч, вышел, закрыв за собой дверь. Он сел за стол, развязал мешочек и стал пересыпать содержимое в шкатулку, добрая половина просыпалась на стол… Чертыхаясь, он собрал порошок со стола.

Прояснение отношений с Астеей расслабило, буквально размазало сонливостью, заменяя беспокойство опустошенностью, но состояние значительно улучшилось, прояснилось, хотя чувствовал себя маг долбанным злодеем, обольстившим ребенка и, удовлетворив любопытство, сославшим его в тартатары, с глаз своих. Голова стала легче, освободив место для нового. Но новое пока не приходило. Он устал. Отложив шкатулку и задёрнув окна платками, завалился на своё узенькое ложе, улетев в сон без сновидений и призраков.

Глава 3. Выгода

Проклятая выгода, все променяли честь и честность на выгоду! Что же там осталось, в этом червивом нутре? Что там ещё есть, неужели душа? Выгода! И паразиты! Всегда вместе, всегда рядом, вместилище гнили и тления, не достойные даже коснуться пепла костра. Она знала, что неправа, и они лишь проявляют заботу о её же государстве, возможно, конечно, и о себе не забывают, подворовывают всё и везде, да и властолюбие – неотъемлемая часть государственных служащих, а иначе зачем? Работа такая… с пристрастием! Но Нарада продолжала бушевать, раззадориваясь своей свободолюбивой натурой, не терпящей оказываться припёртой какой-нибудь неизбежностью в угол. Королевство кривых зеркал. Свобода, дарованная королям, вынуждает платить непомерную цену… Кому нужна эта нелепая власть, обязывающая целую жизнь проводить в тесноте чужого присутствия, покровительства мужчины, который даже не знает тебя! Вся эта треклятая жажда власти, войны, воины, мужья! Кому это необходимо? Кто сказал, что только так можно достигнуть целостности? Королевство требует короля, они так и сказали мне на совете Двенадцати. Что я не могу управлять таким огромным царством в одиночку в это нестабильное время, ей нужна опора, говорили они, кивая головами. И они все надеются на её мудрость и здравый смысл, которого она в принципе лишена. Последнее было уже её личным выводом о самой себе. Каждый надеялся, что есть возможность оказаться как раз тем, кто может занять эту вакансию… Как бы не так! Пусть облизываются, взирая кто на золото, кто на саму королеву, пуская слюни в пол. Даже её наставник мудрец Мильгард, в глубине души понимая её, всё равно был солидарен в этом с жрецами и советниками. Ну, держитесь! Она, во-первых, придумает такое испытание, из которого вряд ли кто-либо добредёт до своей цели. А во-вторых, я сделаю то, что не удавалось никому, заключу союз с Севером. На это они вряд ли согласятся, а у неё будет время, как минимум год, чтобы придумать выход. Всем остальным она сказала, что примет это к сведению и найдёт решение, которое устроит всех, в течение этого месяца.

Взбегая по винтовой лестнице в свой укромный уголок, минуя неимоверно огромные для неё царские покои, захлопнув дверь, она с удовольствием плюхнулась на небольшую софу в углу комнатки в самой высокой башне своего замка. Здесь всё отражало её внутренний мир, обдавая тишиной и таким сладостным одиночеством.

В дверь тихо поскреблись, никто, кроме её наставника, не смел приблизиться к этому тайному обиталищу.

– Я знал, что могу найти тебя только здесь. – Улыбаясь своей детской доброй улыбкой, просунувшись в щель двери, как сухая длинная тень, шёпотом сказал Мильгард.

– Я предвидела, что ты так и не оставишь меня наедине с собой, – возвращая ему улыбку и переворачиваясь на спину, ответила Нарада. – Заходи, садись мой мудрый друг. – Старец зашёл, затворяя за собой дверь.

– Понимаю, что не смогу избежать этого растления, называемого союзом, и что меня так просто оставят в покое, но прошу лишь об одном: испытаниях духа, плоти и ума. И ты мне поможешь изобрести, выдумать то, что отвратит многих и оставит мудрых и сильных – тех, с кем можно договориться…

Каждый раз, чувствуя боль в груди, я так искренне надеюсь, что умираю! Что то, что там, за чертой, спасёт меня от этих бесконечных попыток проверять себя на прочность, а этот мир – на точки крепления к реальности! Что вместе с последним звуком уйдёт моя эта невыносимая боль давления мира на мою чувственность!.. И никуда не деться! Никуда не сбежать! Всё в моей голове, поедающей, пожирающей самоё себя, без надежды на передышку! С каждой новой проработкой, вспоротой бессонными ночами и бесконечными днями, частичкой ясности, ещё яростней по своей силе… впиваются в моё слабое сознание вопросы без ответов… подлинность и близость всех тех миров и сил, кои я чувствую! Никогда не вижу, но чувствую! Решение так близко, так ярко… всего на короткий миг… затем ответов всё больше, но это множит вопросы с бешеной скоростью, заставляя идти дальше, погружаться глубже, это требует всего моего внимания! Всего времени! Какое замужество! Я только подошла к краю, и мои руки превращаются в крылья, я пока не уверена в реальности происходящего, но уже готова сделать шаг в неизвестное…

– Ты ещё дитя! Мудрое, с сокрытыми внутри тебя знаниями… Слабое сознание —это не про тебя, моя дорогая Нарада. Эти новые пути дадут больше силы и понимания, в которых разобраться медленно, болезненно и тяжело. Ты не одна! Это не проклятие, а дар, бесценный дар живого ума, здоровых эмоций и твоя жажда смерти, лишь отражение твоей дикой жажды жизни. – Он потёр руки, пытаясь согреться, солнечные лучи уже не так ласкали его дряблую кожу… Он встал и подошёл к окну, заинтересовавшись белёсой птицей, парившей над океаном… Нарада, тоже легко преодолев небольшое пространство комнаты, прильнула к подоконнику, любуясь полётом свободного создания. Так плавно и нежно птица поглаживала потоки тёплого воздуха, паря вслед за своими желаниями… Нарада, улыбаясь запаху свободы крылатой, тоже раскинула руки и вытянулась во весь рост, поглощённая сильным желанием последовать за ней, к новым берегам…

Откуда ни возьмись сверху чёрным камнем, огромным орлом на птицу бросилась смерть… издав отчаянный крик и пытаясь зацепиться крыльями за невесомость, она тяжело упала в воду, ломая свои нежные перья о ставшую твердыней синь… подхваченная когтистыми лапами и ещё силясь вырваться из неизбежности, через мгновение смиренно повисла в этих лапах… Нарада вздрогнула и отвернулась.

– Нам не суждено отвернуться от судьбы, она уже в нас с самого рождения, но мы можем постараться сделать всё возможное, прежде чем смириться с неизбежным… – Он погладил её по голове своей костлявой рукой и долго сидел рядом, пока она не уснула…

Они проснулись вместе от собственного крика, с трудом выскочив каждый из одного разделенного на двоих сна, разнесённого судьбой в стороны одного королевства. Не сговариваясь, распахнули окна своих тёмных высоких башен, заглушая образы видений свежей прохладой ускользающей ночи. Луна уже не висела в небе как цель для стрелы сознания, всегда притягивающая внимание, захватывая его, не разбираясь в необходимости захваченного: «авось пригодится»… Рудра подошёл к ночному столику и налил себе из небольшого бочонка стакан воды, выпив его залпом, растёр по шее оставшиеся несколько капель, подняв лицо к зеркалу, он вздрогнул, увидев в нём блёклое отражение Нарады… Отпрыгнув от неожиданности и сжав до невозможного глаза… протёр, снова осторожно взглянул в зеркало… но увидел только свои бешено горящие зрачки… Наваждение, подумал он. Птица… эта чёртова птица не давала ему покоя, уже который год пробуждая его своим человеческим, до боли знакомым криком… веля бежать сломя голову и прятать её в песок, в стену, в… куда угодно, только бы не видеть этих грустных человеческих глаз… крови на своих руках… Чьей крови? Своей… он так надеялся, что своей! Почему-то эта надежда была самой главной, основным звеном его сна…

Нарада, налив себе воды из кувшина, стоящего возле кровати, потёрла всегда ноющий после такого сновидения бок – чуть ниже сердца, прямо меж ребрами была невыносимая боль и вкус крови, её металл на языке… Крик… такой похожий на тот вчерашней убитой птицы… Иногда она видела, как парит над тёмным лесом, высоко-высоко… над длинными реками-венами, скалистыми утёсами, уходящими пиками ввысь, вваливаясь в прохладную невесомость… силясь упорхнуть в новые невиданные земли… раскинув свои лёгкие крылья, разрезая ими тяжёлые, густые облака… Этот сон преследует её уже не один год, а птицы всегда вызывают трепет и восхищение… страх…